Институт
Устав института
 
Администрация
 
Наши сотрудники
 
Директоры института
 
Новые издания
 
Известные чуваши, проживающие за пределами республики
 
Научная библиотека
 
Научный архив
Навигация
О нас говорят
 
Чувашский гуманитарный вестник
 
Чувашская энциклопедия
 
Сотрудники института - ветераны Великой Отечественной войны
 
Сайты-партнеры
 
Реквизиты
Календарь
«    Октябрь 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
 
Опрос

Архив
Август 2017 (2)
Май 2017 (23)
Апрель 2017 (58)
Март 2017 (39)
Февраль 2017 (42)
Январь 2017 (17)

Ссылки

Официальный портал органов власти ЧР

Министерство образования РФ

Российский гуманитарный научный фонд

Высшая аттестационная комиссия

Портал органов СМИ ЧР

Чувашское книжное издательство

 
Внимание! Вы находитесь на старой версии сайта. Новая версия тут.
Чувашский государственный институт гуманитарных наук » ТОЧКА ЗРЕНИЯ. Михаил Кондратьев: все идет от Федора Павлова
ТОЧКА ЗРЕНИЯ. Михаил Кондратьев: все идет от Федора Павлова
Категория: ---, Дата: 13.04.2017, 22:02, Просмотров: (724)
ТОЧКА ЗРЕНИЯ. Михаил Кондратьев: все идет от Федора Павлова
– Было и это тоже. Федор Павлов вошел в историю как талантливый и дальновидный человек. Он хорошо понимал, что мировая культура не откроется для нас, пока мы не пройдем все ее этапы. Он ясно сознавал – чувашскому народу нужна большая культура. Большая! То, о чем мы сейчас забываем, удовлетворяясь простыми развлечениями. И оркестр – одна из ее частностей. Когда выходят профессиональные артисты или звучит звукозапись, и нет оркестрового аккомпанемента, это анахронизм.

– Но вот нынешний гала-концерт Фестиваля чувашской музыки с премьерными произведениями – элемент большой культуры.
– Один раз за несколько лет, слава Богу, сделали. Это была инициатива уже бывшего художественного руководителя театра оперы и балета Ольги Нестеровой. И оркестр Мориса Яклашкина время от времени что-то исполняет национальное. То, что звучало на гала, – да, подтверждение, что мы еще живы в этом смысле, и национальный творческий дух есть. Открываются по-новому Юрий Григорьев, Лариса Быренкова, Лолита Чекушкина.

– Звучала музыка и совсем молодых, и даже студентов.
– Юрий Эриванов уже не такой юный, ему за 40, сейчас живет в США. Причем, это первый чувашский композитор, получивший высшее профессиональное образование в Чувашии. Рассказывает, что чувашское воспринимается за океаном как экзотика, и он включает такие элементы в свою музыку, делает это хорошо, по-европейски, сознательно и цивилизованно. А вот симфоническая фантазия «Битва у башни» Антона Якшибаева – это новое явление в местном творчестве. Он идет своим путем, отталкиваясь, похоже, от голливудских саундтреков. Хотя в симфонической музыке нечто подобное было и у Ференца Листа, напомню его поэму «Битва гуннов».

– И все же подобные концерты очень редки. Композиторы в антракте печалились, что оркестры не слишком охотно берут новое.
– Да, это пока как подарок. Раньше подобное стимулировалось и курировалось «сверху». А сейчас не только не курируется, представители Минкультуры бывают и не в курсе происходящего. На этом концерте, например, их не было.

– Все же мы увидели, что композиторская школа существует. Но начиналось все с Федора Павлова.
– Федор Павлов, Степан Максимов, Василий Воробьев – основоположники чувашской музыки. Павлов – один из самых талантливых представителей интеллигенции первого поколения, в том числе и литераторов. Он не только музыку писал, я открыл его для себя как поэта. Был он еще и теоретиком. Пытался разработать и пропагандировать эстетику национального профессионального искусства. Первым написал статью и о чувашских художниках в 1927 году. Подобного искусствоведа в Чувашии не было ни до, ни позже, в 30-е годы. Потому что не было людей, которые бы вникали и пытались объяснить, что такое национальное профессиональное искусство и что от него требуется.

– Получается, что человеку были подвластны и музыка, и театр, и поэзия.
– Он универсал, какими были деятели эпохи Возрождения. Когда он учился, то, конечно, впитал в себя поэзию Пушкина, Лермонтова, Гейне, Фета. В 16-18 лет заполнил стихами на русском языке несколько тетрадей. В Симбирской школе тогда поощрялось литературное творчество. Но это такие стихи! Одно из стихотворений дало название книге и эпиграфы всем ее частям:

В страдающем мире одна
Гора золотая стоит,
от века до века она
Таинственным светом блестит.

На этой горе золотой,
Нам кажется, счастье живет –
Туда всякий скользкой тропой
То бодро, то робко идет.

Иные дойдут до горы,
Иные – увы! – не дойдут.
Дошедшие видят дары
И с радостью в гору идут.

Вершины достиг человек,
Но что же он видит на ней?
Увидел ли то, что весь век
Любил он душою своей?

Увы, не увидел того,
Что в жизни своей он любил,
Что было святыней его,
Во что он верил, чем жил.

Желанье умчалось, как сон,
И радость потухла в очах,
Стоит он, обманом сражен,
В душе и смятенье и страх.

Мечты отлетели давно,
Разбитое сердце щемит.
Пред ним все туманно, темно,
И ум, омраченный, молчит…

Романтическую юношескую мечту продолжила «чарующая сказка» в виде революции и освобождения труда, радость творчества на родном языке. Его же позвали работать в Казань. Федор Павлов – губернский инструктор искусств. Поэтому в это время жил с радостью и надеждой. А потом произошел перелом, конец сказки. Это когда он начал понимать жизнь, когда один за другим пошли щелчки и удары. Последняя часть – о разочарованиях. Так в раннем стихотворении он будто прописал собственную судьбу.

– Вы говорите, он писал, что надо пройти все. Идти ускоренно?
– Он как раз боялся ускоренного пути. Говорил – наш народ в невежестве, ему надо пройти все культурные ступени. И рядом был образец стремительного взлета через все этапы – Михаил Сеспель! В Чебоксарах он появился лишь в 1920 году, а уже в 1922-м покончил с собой. Патриот своей земли, пламенный революционер, он тоже верил во все и – сгорел… Сеспель вводит в национальную поэзию другую систему, силлаботоническую, а Федор Павлов пользовался ей лишь в русских стихах, чувашские писал по-народному. У них не было встреч и прямого общения. Но есть одна схожая мысль. Сеспель где-то говорит о том, как хотел составить сборник современных стихотворений, и ему ничего не удалось найти. Он понял, что одинок. Творческое и человеческое одиночество – вот главная проблема. И Павлов был один. Максимов появится рядом только в 1925 году. И Воробьев чуть позже себя раскроет. В 1921 году Павлов зовет Максимова, несмотря на то, что они почти не общались (известная история – Максимов отбил у него невесту). Федор Павлов пишет ему, зачеркивая то «ты», то «вы», добавляя: «Здесь я работаю один. Есть, конечно, толковые работники, но двигать искусство вперед они не пробовали». И это одна из главных проблем – отсутствие единомышленников.

– Вы утверждаете, что Павлов боялся ускоренного пути. Но ведь имелся прекрасный фундамент, мировая и русская культура. Не нужно проживать столетия, достаточно изучить.
– Не получалось соединить все это с чувашским. Его как поэта не особенно воспринимали. И он это осознавал. Даже совсем недавно писали, что, например, он не достиг вершин Константина Иванова. Да с какой стати он должен был достигать вершины «Нарспи»? Это эпическая поэма – другой жанр и другой стиль. А у Павлова преобладала лирика в пушкинском стиле, то, чего у Константина Иванова просто не было. Зато у Иванова есть великолепное стихотворение, посвященное учителю, Ивану Яковлеву. В нем есть такие строки, в буквальном переводе:

…Однако среди чувашей
И душой черствые людишки
Вылезать начали,
Поднявшись так рассуждали:
«Поважнее местечко бы найти,
Поскорее в господа выйти.
Это о тех, кого Иван Яковлев вывел на дорогу знания, чтобы они несли свет культуры дальше. Среди них, как всегда бывает, явились и «душою черствые людишки».

– Образованцы.
– Вот-вот. А первым это отметил Константин Иванов. По поводу сравнения поэтов – не стоит этого делать. Павлов шел другим путем. Так, лишь в 1962 году опубликовали то, что хранилось в его рукописях. Это стихотворение начинается фольклорно, а потом идут признания, страшные вещи. Он как раз продолжает Иванова, но не про черствых людей, а про внутреннее раздвоение. Буквально (перевод 1962 года сильно сглаживает остроту выражений оригинала):

Только как, стихи слагая, петь мне,
Если сызмала раб – когда же научился?
Как пред тобою, выйдя, в хороводе плясать,
Коли работой изломано тело – откуда быть этому?

Из-за заскорузлых в поту-бледности рук-ног
О черном поле стих сложить не в состоянии.
В черную деревню когда войдешь – сердце ноет
Оттого, что молодости время увяло.

Павлов неимоверными усилиями пробивается к образованию и современной культуре. При этом пишет, что «мне в голову ударил сок города». То есть, когда оторвался от деревни, он не обрел внутренней гармонии:

Ай-яй-яй, ведь деревенская юность
Все же, как вспомнится, душу изнуряет.
Не о себе – в деревне ровесник был у меня,
Ровесник остался в деревне, там он погиб.

То есть, он вырвался, а друг его, которому не дано его понять, оставшись там, обречен. В рукописи слово «погиб» зачеркнуто, написано – «о нем душа скорбит». В этих строках трагичность, почти безнадежность. Но он находит силы – поступает в консерваторию. В последнем стихотворении я хорошо понял, что Павлов не находил понимания у современников.

– Имя Федора Павлова у нас носит музыкальное училище. То есть его рассматривают как композитора. Вы рассматриваете его в целостности, как фигуру «чувашского Возрождения».
– Да, именно что в целостности. Известна его драма «В деревне», которая идет и сейчас. И до слез прошибает до сих пор. Павлов сумел создать такое произведение в 1920 году. Хотя и до и после него написано десятки пьес. Почти все это забыто. А «Ялта» идет. Мы обсуждали это с постановщиком Валерием Яковлевым. Он сказал: «Именно отсюда лучшие национальные драмы, и театральный вариант «Нарспи», и «Айдар» и многое другое. Все идет от Павлова».

Рита Кириллова
Источник: «Советская Чувашия»
 
2010 © При использовании материалов сайта ссылка на http://www.chgign.ru обязательна